Федор Тютчев — один из величайших русских поэтов, недооцененный современниками. Его и сегодня лишь мельком изучают в школе, ведь он писал о природе, а это кажется несерьезным. Но его природа — не просто красивые пейзажи. Это часть мира огромного, непостижимого, немного пугающего. А есть еще ночь, когда человек оказывается наедине с Космосом, Мирозданием. Читая стихи Тютчева, невольно думаешь, что и современным людям, которые так верят, что они — цари природы, пригодилось бы тютчевское понимание громадности и таинственности мира, перед которым человек как и во все времена, мал и слаб. Тютчев- один из немногих поэтов Космоса. Наверное, не случайно астероид, открытый 3 октября 1981 года астрономом Людмилой Карачкиной назван в честь русского поэта Фёдора Ивановича Тютчева.
Содержание
- Жизнь и личность Ф. И. Тютчева
- Природа у Тютчева
- Космос, мироздание
- Россия у Тютчева
- Любовная лирика Тютчева
Жизнь и личность Ф. Тютчева
Федор Иванович Тютчев родился 23 ноября 1803 года в родовом поместье Тютчевых — Овстуге, Орловской губернии. Он был вторым сыном Ивана Николаевича и Екатерины Львовны Тютчевых. Про отца говорили, что тот «отличался он необыкновенным благодушием, мягкостью характера и редкостной чистотой нрава». Что до матери, его урожденной Толстой, то ее характеризовали как женщину замечательного ума, нервного сложения, с фантазией, развитой до болезненности. Кроме Федора, был еще старший брат Николай и сестра Дарья. Жили обычной для поместного дворянства жизнью. Летом — в деревне, зимой — в собственном доме в Москве.
К десятилетнему Федору был приглашен учитель, Раич. О своем воспитаннике он потом писал так: «Необыкновенные дарования и страсть к просвещению милого воспитанника изумляли и утешали меня. Года через три он был уже не учеником, но товарищем моим». В 13 лет Федор начал посещать лекции Московского университета, сначала вольнослушателем, а потом студентом, и к 18 годам закончил его со степенью кандидата словесных наук. Факт окончания университета в 18 лет удивителен. Говорили, что Тютчев читал с поражающей всех скоростью и запоминал все почитанное до мельчайших подробностей.
Сразу по окончании университета он был принят в Коллегию иностранных дел и черед полгода в карете своего дяди, героя 1812 Остермана — Толстого выехал в Мюнхен, где начал службу в качестве сверхштатного сотрудника русской миссии. Работа в посольстве занимала немного времени. Да Тютчев и не отличался особым служебным усердием. Говорят, еще с детства «он был противником всякого принуждения, всякого напряжения воли и тяжелой работы». Но его ум непрерывно нуждался в пище, поэтому дни и ночи он проводил за чтением.
Так, предоставленный самому себе в совсем юном возрасте, он развил свой ум так, так, что многие потом считали его одним из самых просвещенных людей России.Тютчев жил почти безвыездно за границей 22 года. В 1844 году возвратился Россию, где был произведен в действительные статские советники, а потом и в тайные советники. Служил в комитете иностранной цензуры. Был его председателем. Жизнь его, та, которую могли наблюдать все, была удивительно бедна событиями. Ходил на службу, посещал великосветские балы, хотя по всем описаниям, у него не было ни того, что называют светским лоском, ни даже желания нравиться.
Однако его появления в свете были очень заметны. Из воспоминаний Погодина: «Низенький, худенький старичок с длинными, отстающими от висков поседелыми волосами, которые никогда не приглаживались, одетый небрежно… Из угла, прищуренными глазами, оглядывает все собрание. К нему подходит кто-то, заводит разговор. Он отвечает отрывисто, сквозь зубы, смотрит рассеянно по сторонам, кажется, ему уже стало скучно. Подошедший сообщает новость, только что полученную. Слово за слово, что-то задело его за живое. Он оживляется, и потекла потоком речь, увлекательная, блистательная. Вот он роняет, сам того не замечая, несколько выражений, запечатленных особой силой ума, которые тут же послушаются соседями, передаются шепотом по всей гостиной, а завтра охотники спешат разнести их по знакомым, как дорогой гостинец: вот что сказал Тютчев на бале у княгини Н».
Его суждения о современной жизни были метки, остры, из них потом составили сборник: так называемую «Тютчевину». Но когда кто-то из его знакомых напомнил уже старому Тютчеву какие-то из его острот, тот не без горечи констатировал: «Вся жизнь ушла на остроты». А чего бы он хотел? Какую судьбу выбрал бы, если мог? Может быть, великого политика? Бисмарка, Макиавелли? Политика был его страстью. Он ни дня не мог прожить без газет. Говорят, перед смертью, придя в себя после очередного удара, он спросил: «Какие последние политические новости»?
Мозг его интенсивно работал даже тогда, когда тело окончательно перестало ему подчиняться. Когда все считали, что Тютчев лежит в забытьи, доктор, вглядевшись в его лицо, воскликнул: «Он слушает, он думает!». Дипломат, политик, чиновник, — таким его знали многие. Но еще — где-то между делом, он писал стихи, хотя не считал это занятие серьезным. Однажды в Германии, случайно или намеренно он сжег в камине тетрадь стихов. Равнодушно сообщил об этом приятелю, сказав, что сначала пожалел, но потом вспомнил о гибели Александрийской библиотеки и решил, что его потеря незначительна.
Тютчев всегда будет небрежен к своим стихам. Ни одно их издание не предпринималось по его воле. Мало того, когда Тютчеву приносили готовые корректуры, ему было лень их читать. По утверждению Тютчева, он «дал согласие на издание своих стихов из чувства лени и безразличия», он оценивал свою книгу как «ненужное и весьма бесполезное занятие».
И современники не считали его замечательным поэтом, хотя Пушкин его печатал и весьма одобрял. Но впоследствии, если кто и брался писать о стихах Тютчева, то упоминал его в ряду совершенно не известных сегодня поэтов. Статья Некрасова, которая заново открыла Тютчева для публики, называлась «О второстепенных русских поэтах».
Природа у Тютчева
Владимир Соловьев, русский поэт и философ, отметил одну особенность поэзии Тютчева: «Он не очеловечивает природу, в отличие от большинства поэтов. Те в глубине души не верят всерьез, что природа — огромный живой мир, для них природа — фон. Тютчевское «Я», кажется, совсем растворено в том мире что является в его стихах. Для него в этом мире все важно».
В самом деле, поэт подмечает такие детали пейзажа, которые, кажется, глазу трудно уловить, как тот «паутины тонкий волос» в его стихотворении «Есть в осени первоначальной».
У Тютчева особый взгляд на природу. В литературе нового времени, а особенно, в последние века человек — царь покоряющий и преобразующий мир вокруг себя. Тютчев — один из немногих поэтов, который чувствует, как огромна и непостижима природа. Она живет своей жизнью и лишь позволяет человеку любоваться ею. Приход весны волнует нас, но есть ли ей до этого дело? Смешной вопрос!
Как ни гнетет рука судьбины,
Как ни томит людей обман,
Как ни браздят чело морщины
И сердце как ни полно ран;
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены,-
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны!
Весна… она о вас не знает,
О вас, о горе и о зле;
Бессмертьем взор ее сияет,
И ни морщины на челе.
Своим законам лишь послушна,
В условный час слетает к вам,
Светла, блаженно-равнодушна,
Как подобает божествам.
Мы помним со школы: его «Весеннюю грозу» — сколько радости в этих стихах!
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит…
Но в школе не учат последнее четверостишье:
И милая картина природы уже видится как отголосок игр богов.
Космос, мироздание в поэзии Тютчева
В тютчевских стихах часто так бывает: пейзаж, а за ним — присутствие чего-то таинственного, иногда пугающего.
Песок сыпучий по колени…
Мы едем — поздно — меркнет день,
И сосен, по дороге, тени
Уже в одну слилися тень.
Черней и чаще бор глубокий —
Какие грустные места!
Ночь хмурая, как зверь стоокий,
Глядит из каждого куста!
Вообще ночь занимает важное место в стихах Тютчева. Не зря Блок называл его «самой ночной душой русской поэзии». Если и при свете дня поэт чувствует, что картины природы, доступные восприятию, это лишь отголоски чего-то более могучего, то в ночной мгле это огромное и таинственное подходит совсем близко. И о чем оно думает, человеку понять не дано.
Ночное небо так угрюмо,
Заволокло со всех сторон.
То не угроза и не дума,
То вялый, безотрадный сон.
Одни зарницы огневые,
Воспламеняясь чередой,
Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой.
Как по условленному знаку,
Вдруг неба вспыхнет полоса,
И быстро выступят из мраку
Поля и дальние леса.
И вот опять все потемнело,
Все стихло в чуткой темноте —
Как бы таинственное дело
Решалось там — на высоте.
Мы, люди эпохи прогресса, уверены, что все эти облака, зарницы — лишь метеорологические явления. А вдруг это не так? Ночной мир будет постоянно притягивать поэта.
Ночная жизнь земли полна тайн, но есть еще небо с миллиардами звезд, космос, пугающий своей огромностью, а человек в нем лишь крошечная частица.
Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
И в оный час явлений и чудес
Живая колесница мирозданья
Открыто катится в святилище небес.
Тогда густеет мрак, как хаос на водах,
Беспамятство, как атлас, давит сушу…
Лишь музы девственную душу
В пророческих тревожат боги снах.
Может, Тютчев и стихи писал, чтоб выразить эти ночные виденья, избавиться от них и жить, как ему хочется, по законам разума? Потому и не любил к ним возвращаться, как к тяжелым воспоминаньям. Наверное, это огромный груз: ощущать бескрайний космос и свою малость перед ним.
Порой думаешь, что Тютчев так любил блеск света, потому что они отвлекали его от ночных видений. Так день позволяет на время забыть об этом мире, но ночью он снова открывается нам.
На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День — сей блистательный покров —
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!
Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и, с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами —
Вот отчего нам ночь страшна!
Кончен пир, умолкли хоры,
Опорожнены амфоры,
Опрокинуты корзины,
Недопиты в кубках вина,
На главах венки измяты,-
Лишь курятся ароматы
В опустевшей светлой зале…
Кончен пир, мы поздно встали-
Звезды на небе сияли,
Ночь достигла половины…
Как над беспокойным градом,
Над дворцами, над домами,
Шумным уличным движеньем
С тускло-рдяным освещеньем
И бессонными толпами,-
Как над этим дольным чадом
В горнем выспреннем пределе
Звезды чистые горели,
Отвечая смертным взглядам
Непорочными лучами….
Смотри, как на речном просторе,
По склону вновь оживших вод
Во всеобъемлющее море
Льдина за льдиною плывет.
На солнце ль радостно блистая,
Иль ночью, полной темноте,
Но все, неизбжимо тая,
Они плывут к одной мете.
Все вместе — малые, большие,
Утратив прежний образ свой,
Все, безразличны, как стихия.
Сольются с бездной роковой.
О, нашей жизни обольщенье,
Ты, человеческое «я»,
Не таково ль твое значенье,
Не такова ль судьба твоя?
А, возможно, потому не любил Тютчев своих стихов, что понимал: выразить то, что ему открывалось, словами невозможно.
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусихийский шорох
Струится в зыбких камышах.
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море
И ропщет мыслящий тростник?
И от земли до самых звезд
Все безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне,
Души отчаянный протест.
Этот ночной мир, этот космос равнодушны к человеку. Тогда на что ему надеяться, откуда брать силы? Тютчев будет искать земной опоры, искать веру.
О вещая душа моя,
О сердце, полное тревоги,
О как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!
Так ты — жилица двух миров,
Твой день — болезненный и страстный,
Твой сон пророчески неясный,
Как откровения духов…
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые-
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
Но все эти идеи о миссии России, о православии — это скорее для ума политика, дипломата. А чем питать сердце, такое одинокое в огромном космосе? Наверное, любовью. Не оттуда ли его огромная потребность быть любимым? «Тебе, столь любящей и столь одинокой. Тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойств, не имеющее названия нарушающее всякое равновесие жизни, эту жажду любви» — писал на седьмом десятке поэт своей дочери Дарье.
А вот строки, адресованные жене, Эрнестине Федоровне: «Когда я перестаю быть существом столь любимым, я превращаюсь в существо весьма жалкое». Наверное, его женщины любили его сильнее, чем он их. Впрочем, чем измеряется любовь? О любви Тютчева говорят его стихи.
В самом начале своей жизни в Мюнхене, он встретил прелестную девушку. Много лет судьба свела их снова. В баронессе Крюднер он узнал Амалию из его юности.
Так родились стихи, ставшие одним из самых известных русских романсов «Я встретил вас».
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, —
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, —
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, —
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
А вот стихотворение, которое Эрнестина Федоровна Тютчева нашла после смерти мужа. Оно было вложено в альбом-гербарий в надежде, что она его увидит. Там была приписка: «Для Вас, чтобы прочесть наедине». Но вышло так, что незамеченным оно пролежало 24 года.
Не знаю я, коснется ль благодать
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
Пройдет ли обморок духовный?
Но если бы душа могла
Здесь, на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была —
Ты, ты, мое земное провиденье!
Сколько нежности в этих строках, а, между тем, они были написаны в первый год любви Тютчева к другой женщине, Елене Денисьевой. Эрнестина Федоровна уничтожила всю свою переписку, и мы никогда не узнаем, о чем думала эта европейская красавица, которая сама уговорила мужа вернуться в Россию, понимая, что так будет лучше для него, жила в глуши, каждый день выходила на дорогу, ожидая его. Он писал ей нежные письма, но она не могла не знать, что он любит другую.
А дальше будут 14 лет чувства, которому Тютчев не мог противиться, и при всей своей сдержанности, скрыть тоже не мог. Их обсуждали, осуждали, особенно ее, конечно. Елена Денисьева была подругой его дочерей по Смольному институту.
В этой любви изначально была какая-то боль. Оттого ли, что было мучительно жаль и жену, и возлюбленную? А может, было предчувствие потери. Денисьева умрет от чахотки. И Тютчев, всегда такой замкнутый, будет изливать свое горе всем, даже дочерям. И писать стихи. Осталось полтора десятка стихотворений, память об этой любви. Так называемые, стихи Денисьевского цикла.
А это стихотворение было написано через год после смерти Елены Денисьевой, 4 августа 1864 года.
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня…
Тяжело мне, замирают ноги…
Друг мой милый, видишь ли меня?
Всё темней, темнее над землею –
Улетел последний отблеск дня…
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Прошло уже более 200 лет со дня рождения Тютчева. Все это время в мире живут его стихи. О них пишут, объясняют, интерпретируют, пытаясь разгадать тайну Тютчева. Но разве можно объяснить, почему те же слова, что произносим и мы с вами, но поставленные определенным образом, вдруг пронзают нас красотой, и мы видим мир по-новому.
Тютчев и сам не знал, как это получается. Просто иногда в нем вызревали, рождались, расцветали стихи. Он их срывал и оставлял где-нибудь, мало заботясь об их будущем. И странно думать, что эти маленькие шедевры, перебирая которые всякий раз поражаешься их новизне и красоте — нечаянно рожденные и скоро позабытые дети. Но ведь писал поэт: